Божество равенства
в религии либерализма
| |
|
Божество равенствав религии либерализма |
|
| |
| ||
| ||
I Краткое содержаниеПрактический подход либерализма к организации общества - равноправие и экономическая свобода, достигаемые монополизацией физического насилия государственной властью. Однако чисто экономическая свобода - нонсенс. Экономическое принуждение не менее принудительно, чем физическое. В результате государство вынуждено дополнять экономическое принуждение физическим. Общая направленность интересов неизбежно обьединяет государственную власть с экономической, отчего образуется частно-бюрократическое государство в форме плутократии, олигархии, корпоратократии и тому подобного фашизма. Когда власть окончательно консолидируется и прибирает к рукам всю собственность, "свобода" превращается в работу за натуральный паек - одинаковый для всех. Так либерализм достигает заключительной стадии - коммуны, где равенство абсолютной нищеты внизу компенсируется равенством абсолютной роскоши наверху.Причина этих напастей - дефектный дизайн, который коренится в неверной интерпретации моральной основы общества - одинаковой свободе каждого индивида преследовать собственную выгоду. Либералы воплотили ее в примитивном равенстве перед тройкой высосанных из пальца "естественных" прав, но забыли что свобода не бывает индивидуальной. Альтернативой либерализму должно стать общество, основанное на этике трактующей свободу как отсутствие всякого насилия, как общее благо. Этика позволяет уничтожить разделение общества на власть и подданных, которое либерализм пытается оправдать чуть более изощренной ложью, чем это делалось до него - ложью "свободы и равенства". II Cодержание0. Начало1. Три провала либерала (Шаткость оснований - Двойственность этики - Противоестественность прав) 2. Навоз равенства (Источник равенства - Причуды равенства - Суть равенства - Польза равенства) 3. Цветок демократии (Демократические противоречия - Элита и управление - Расцвет либерализма - Апофеоз равенства) 4. Гниение корней (Коллектив и идентичность - Индивидуализм и аморальность - Физическое вымирание - Идеальное общество) 5. Заключение (Резюме - А альтернатива? - Конец) III Длинное содержаниеЧасть 0. НачалоЧто может быть каждому из нас важнее свободы? Что может быть для общества важнее, чем обеспечить свободу каждому из нас? К счастью в наше свободное время свобода уже не мечты, а реальность. И все это стало возможно благодаря учению о свободе - либерализму. Либерализм - гордость человеческой мысли и высшее достижение человека, вершина его духовного развития, пик этической, социальной и политической философии. Благодаря либерализму была создана самая прогрессивная социальная конструкция - Западная Цивилизация. Говорят даже, что либерализм - конец истории и предел общественной эволюции. А можно сказать иначе. Великая Западная Цивилизация подошла к точке логического конца - коррупция неудержима, долги неподьемны, личность разрушена, население вымирает. Общество свободы мирно (пока мирно) доживает последние деньки.Как же так получилось, что мы оказались в этом тупике? Неужели виновата свобода? Для ответа надо заглянуть в учение Отцов-Основателей либерализма. Вот что пишет один из них, г-н Локк в своем основополагающем труде Second Treatise of Government (Chapter 2 Of the State of Nature): "... A state also of equality, wherein all the power and jurisdiction is reciprocal, no one having more than another, there being nothing more evident than that creatures of the same species and rank, promiscuously born to all the same advantages of Nature, and the use of the same faculties, should also be equal one amongst another, without subordination or subjection" ... "The state of Nature has a law of Nature to govern it, which obliges every one, and reason, which is that law, teaches all mankind who will but consult it, that being all equal and independent, no one ought to harm another in his life, health, liberty or possessions;" Если это перевести на простой и понятный каждому язык, то смысл будет примерно таков: человек от природы создан равным, никто не имеет власти над другими, закон природы требует чтобы никто не причинял другому вреда и особенно это касается жизни, здоровья, свободы и собственности. Остальные Отцы-Основатели в принципе не особенно отличались от г-на Локка. Все они уповали на Великие Законы Природы, которые руководят человеком в повседневной жизни и ведут ко всеобщему счастью. При условии конечно, что он будет соблюдать эти Законы Природы, которые для пущей важности назвали "Универсальными Общечеловеческими Правами": на Жизнь, Свободу и Частную Собственность. Если перевести Библию Либерала еще понятнее, его слова могли бы звучать так. "И наступит царствие Божие..... бла-бла-бла..... ежели всякая живая тварь.... бла-бла-бла..... будет чтить Закон Божий." Ну, или похоже. Короче говоря, либерализм с самого его основания был религией. Неудивительно поэтому, что Сятые Отцы-Основатели были не в ладах с христианством, которое отбивало у них верующих. Но может это и не так плохо? В конце концов любая идеология похожа на теологию. Разница в том, что нормальная религия не обещает рай при жизни, она скорее помогает вытерпеть то, что имеется вместо него. Поэтому либерализм был не чета религиям. Загробное Царство было ему не интересно. Не опускался он и до узкой доктрины или полезного учения. Он метил выше - стать универсальной истиной, основанной на разуме, рациональности и логике. Неопровержимой и вечной. По которой строят Царство Земное. После чего наступает конец истории и предел эволюции. Они и наступили. Но интересно, что потомки Святых Отцов вовсе так не считают. Наоборот - конец наступил из-за ереси и отступничества. Только возврат к Единственно Верному Учению способен спасти полузаклатых западных агнцов. Так ли это? Часть 1. Три провала либерала1.1. Шаткость основанийВ чем заключались естественно-научные основания либерализма? Естественные права человека опираются на естественные законы человеческой природы, которые познаются рационально - т.е. эмпирическо-теоретически, наподобие всех прочих законов природы. К сожалению, сами естественные законы так и не открылись пытливому либеральному взору, если конечно не считать приведенные выше Рождественские Пожелания. Но даже и для этих желаний, дерзких и заманчивых в своем богоборческом протесте против деспотии, никто так и смог представить ни одного рационального обоснования. Напротив, и история, и здравый смысл подсказывали и подсказывают иное - никаких естественных прав "в природе" нет и быть не может. Человек способен на самые причудливые формы общественной организации и тот факт, что либеральная демократия привела к нынешнему плачевному состоянию общества, еще раз это подтверждает. Справедливости ради, следы идеи Законов Природы Человека теряются в глубине веков, где-то в районе Древних Греков. Но от этого они не становятся истиннее. Напротив, они становятся божественнее, ибо именно божественным началом они всегда и обьяснялись. Как было бы кстати, если бы научная теория смогла наконец спустить их с небес на землю! Увы, заменить слово Бог на слово Природа намного проще. Только ни эмпирии, ни теории это не прибавляет. Полагая, что человек "в природном состоянии" создан равным и свободным и одновременно воображая, что государство заключает с народом "общественный договор" дабы охранять эти "естественные добродетели", либеральная логика впадает в глубокое противоречие. От кого защищать права, которые и так "естественны"? Государство - это насилие, какая уж теперь свобода? А если все равны, то откуда берется власть, стоящая над человеком? Как ни крути, "естественные законы", выходит, не имеют ничего общего ни с логикой, ни со здравым смыслом. Ну а государство просто-напросто навязывает свободу своим гражданам силой. Неясно тогда, зачем ограничивать государство в этом благородном деле. То, что нельзя обьяснить логикой, отлично оправдывается верой. Государство становится на страже Свободы, словно церковь на страже Бога - они трансцендентно творят друг друга и все социальное мирское бытие. Вера растет, становится всеохватывающей и всесторонней. Если можно верить в равенство и свободу, почему нельзя в общечеловеческие ценности и универсальные права человека? Абсолютную мораль и обьективное благо? Деда Мороза и Деву Марию? Вера не допускает сомнений, обьяснений, ограничений, степеней достоверности и границ применимости. Теория превращается в догму и теряет последние остатки осмысленного содержания. Догма же квази-научная чревата еще и тем, что грозит ввести в заблуждение даже самых критически настроенных прихожан, как это неоднократно наблюдалось на примере теории прибавочной стоимости и прочей передовой религии прилетариата. Потому то и не видят они, что охрана государством свободы не намного лучше охраны волком овец. 1.2. Двойственность этики Понимая хлипкость рационального основания, Отцы-Основатели также уповали на моральное познание. Человек стремится к свободе и счастью, а общество - к такой форме организации, где каждый может быть свободен и счастлив, при этом постоянно совершенствуясь и раскрывая все новые грани личности. Просто так уж получилсь, что эта замечательная форма - либеральная демократия. Если это звучит знакомо, то неспроста. Коммунизм тоже обещал нечто похожее. Правда в отличии от Святых Отцов, Основоположники Научной Коммуны были наивны и самоуверены. Предложенная ими единственно верная теория, показывающая краткий путь к всеобщему счастью, оказалась откровенно слабоумной. То есть тут, можно сказать, Святым Отцам повезло больше. В качестве морального обоснования либеральная этика привлекает неопровержимые деонтологические аргументы - махровый эгоизм, себялюбие и жадность, естественные стремления каждого индивида. Ибо лично человек, его личное счастье и его личная свобода - это и есть наивысшие моральные ценности. А уж дальше он сам выбирает и свои цели, и свои средства, в соответствии с глубоким внутренним моральным чувством, основанном на все том же естественном законе. Но как доказало огнем и мечом христианство, рационального человека не смущает даже внешняя, принудительная и обязательная к следованию мораль, не то что внутренняя, выбираемая свободно и без стыда. Если ему выгодно - он и обманет, и убьет, легко переступив через любую деонтологию. Поэтому на помощь личной деонтологии неизбежно приходит общественный утилитаризм - целью насильственных деяний государства должна быть польза, желательно всеобщая. И разумеется защита естественных прав как нельзя лучше отвечают такой пользе, ибо в чем конечные цели общества, как ни в счастье, благосостоянии и гармоничном развитии личностей его членов? Соответственно либерализм, противореча самому себе, становится по совместительству религией наибольшего счастья для наибольшего числа людей, защищая их друг от друга и мудро балансирующей для этого их противоречивые права. И в этой головоломке - прелесть псевдо-этики либерализма. Освобожденный эгоизм отдельного собственника освящался принудительным альтруизмом всеобщего блага, которое само по себе образуется в либеральном обществе благодаря невидимой руке рынка и непостижимой мудрости демократии. Так, несмотря на хлипкие рациональные основания, а может и благодаря им, либерализму удалось окончательно сбить с толку население и зажечь в нем определенный энтузиазм. Традиционное христианство к тому моменту себя уже достаточно дискредитировало. Эпоха Просвещения предложила новые идеалы, в духе времени, с позиций материализма и рационализма, с опорой на природу и человека. И вера в всеобщее счастье, доступное уже в земной юдоли, стало с тех пор лейтмотивом всякой социальной мысли. Однако Отцы-Основатели неверно распределили моральную нагрузку. Индивид стал аморальным и стремиться к выгоде, а государство взамен оказалось высшей моральной субстанцией. Результат не заставил себя ждать. Высокая государственная мораль всеобщего счастья - включая заботу о слабых, больных, женщинах, приезжих и всех желающих - неизбежно пришла в конфликт с частнособственническими поползновениями отдельных свободных граждан. И, как и в случае свободы, силы оказались неравны. 1.3. Противоестественность прав В результате иррационального, но трезвого предпочтения, классический либерализм выбрал в священные три заповеди - права на жизнь, свободу и частную собственность (ЧС). Два очевидных до банальности первых при желании легко перечеркиваются сомнительным и коварным третьим. Многочисленные противники либерализма справедливо указывали на то, что ЧС, если ее не ограничивать, быстро приводит к отсутствию не только свободы, но и жизни. И они правы - ЧС никак не подходит на роль иконы, в этой роли она прямо конфликтует со своими наивными младшими сестрами. Свобода в либерализме занимает место главного идеологического истукана. Но что такое свобода, если не возможность полноценного, широкого выбора, обеспечиваемого только средствами и ресурсами, которые непонятно откуда берутся и неясно как распределяются? Всеобщая свобода очевидно требует справедливого их распределения. Тем удивительнее, что вместо этого либеральная "свобода" сочеталась с мифической святостью уже существующей до пришествия либерализма ЧС. Ибо проницательный взгляд легко различал двуличие либеральных оснований этой святости - вместо выдуманного труда, смешанного с "ничейными" ресурсами, вся первоначальная ЧС была присвоена грубой силой, наращивалась нечестно и передавалась по наследству вопреки всякой "свободе договора". Упрямо постулируя неприкосновенность замаранной ЧС, Святые Отцы на самом деле отвели свободе почетное место уже не главного истукана, а лишь продажной служанки рынка, необходимой для дальнейшего прирастания этой ЧС. Но, с другой стороны, в чем смысл свободы, если нет собственности? Если все богатые возможности бедных сводятся к выбору между плохой жизнью и хорошей смертью? И потому невидимую руку либерального рынка, растягивающую донельзя экономическую жилку эгоистических и завистливых подданных, справедливая власть быстро укоротила железной перчаткой утилитарно-щадящего регулирования (*). Идеал свободы никак не помог рынку - обеспечение такой неуловимой вещи как свобода (да кстати и жизнь) требует непрерывного государственного поиска. Двуликость и эфемерность этого понятия оказалась на "перчатку" государству, потому что позволяла гибко манипулировать его содержимым именно так, как требовалось утилитарной практике социального зодчества. Можно или уменьшить насилие государства над рынком, обьявив это расширением экономической свободы индивида, или увеличить, обьявив это необходимостью расширения его же свободы возможностей. В результате выхолощенная свобода окончательно и бесповоротно переселилась в храм святых мучеников. Что не помешало религии продолжать гордо называться "либерализмом" и молиться своему уродливому истукану. Из чего можно было бы сделать вывод о том, что построение идеального общества на земле, это не рай на небе, который давно построен и только ждет посетителей. Но не следует торопиться с выводами, ибо нелепость дизайна неотьемлемых прав необьяснима лишь для дурачков да академических исследователей. Суть Святой Троицы легко раскрывается, если прочесть ее наоборот: ЧС, жизнь, свобода. А именно: уже нахапанное свято; жизнь собственников защищена от недовольных; недовольные утешаются свободой помереть нищими. Именно в такой последовательности работают права и именно с этими целями они вводились. Правда имена авторов идеи история сокрыла - Святые но Наивные Отцы либерализма скорее всего даже не подозревали о подвохе. Часть 2. Навоз равенстваЛиберализм, будучи новой религией, не мог не ответить на чаяния масс и требования времени. Притягательные поначалу, но безосновательно постулируемые "естественные права", а вернее божественные догматы Святых Отцов, в горьком итоге оказались не более чем фиговым листком. Что же они прикрывают?Как следует из Либеральной Библии, в основе Природных Законов лежит равенство всех людей. Равенство в "свободе", если быть точным, но поскольку свобода - самая загадочная из загадок, ее необходимо воплощать в реальных, осязаемых вещах. Библия начала с равенства перед естественным и прочими "законами". Однако в условиях неясности источника и моральных оснований закона равенство быстро приобретает множество дополнительных смыслов. Насколько законен закон, навязанный силой? Навязанный большинством? Во имя "общей пользы"? А во имя самих "свободы и равенства"? И в отличии от свободы и даже собственности, равенство удивительно упрямо. Какой смысл в него ни вкладывай - хоть равенство в правах, хоть в свободе - результат легко разглядеть и сравнить. А то и измерить. И в конце концов равенство незаметно стало истинным божеством либерализма. Или занозой, которая никак не хочет гнуться в нужную сторону. 2.1. Источник равенства Но откуда оно взялось? Неужели нельзя было без него обойтись? Увы, равенство не просто приклеилось к либерализму сбоку. Все гораздо хуже. И демократия, и утилитарная этика, и естественные права - все это было лишь оболочкой, конструкцией, призванной осуществить идеал равенства. Ибо как показывала история, вся наша земная жизнь - сплошное "кто кого". И чтобы этот процесс стал более менее упорядочен, еще в древности возникла вполне здравая идея поставить всех в максимально сходные условия - и если не на земле, то хотя бы на небе, перед Страшным Судом. Это и была идея равенства. Отцы Основатели либерализма лишь облачили ее в примитивные одежды естественных прав, наивно надеясь, что равенство в простых и понятных правах принесет свободу, процветание и вечную благодарность потомков. В мрачное время Просвещения еще цвели и здравствовали потомственные привилегированные сословия. Идол равенства возник как абсолютно необходимая реакция на это наследие варварства. Социальный мир даже теоретически невозможен, если у одних есть "законные" преимущества просто потому, что так сложилось исторически. Но как эту историческую несправедливость устранить? "Равенство" казалось точным по смыслу и удобным - оно звучало притягательно и было понятно всем. Эти факторы были необычайно важны, потому что устранить охраняемое силой неравенство можно было только противоположной силой, а значит был необходим простой и понятный символ, обьединяющий массы на борьбу. Ничего другого в понятии равенства нет и быть не может: люди не равны как их не измеряй. А "одинаковость условий для социальной конкуренции" звучит непонятно, недружелюбно и неэстетично. Однако слишком уж примитивное равенство противоречило мечтам Святых Отцов и потому они предпочитали говорить о "свободе", а само равенство скрывать его под псевдонимом "равноправие". Но с равенством такие штуки не проходят. Равноправие, т.е. равенство перед законом в неясно как обоснованных "правах", эквивалентно неравенству в "свободе", что выяснилось очень быстро. И если свобода постоянно ускользала, равенство, напротив, само просилось в руки - постоянно указывая на вопиющее и неистребимое неравенство во всем, в чем можно. Дав равные права в руки индивида, либерализм вырыл себе могилу - право решать ведет к праву владеть. И наоборот. Но как же быть? Раз все люди имеют "общую" природу, то все должны иметь и "равные" естественные права. Присосавшееся равенство никак не удается обойти - иначе пропадает сам смысл прав. Таким образом, конструкция либерализма с самого начала оказалась не просто внутренне противоречива, а безнадежна откуда ни глянь. Заноза равенства прочно засела в мозгах и после того, как отгремели буржуазные революции и были упразнены сословия. Культурные, религиозные, идеологические штампы обладают неистребимой силой - далеко превосходящей любые бренные творения рук человеческих, и равенство, как удачное идейное клише, постепенно превратилось в универсальный ответ на все вопросы. 2.2. Причуды равенства Как и все в религиях, равенство стало густо замешанной на страдании, неудовлетворенности и унижении мечтой каждого угнетенного. Равенство перед законом, даже справедливым - фикция. В суде двое спорят, а третий судит. Достойный прихожанин за то же преступление получит меньше, чем рецидивист, а симпатичный - чем неприятный. Богатый может затягивать суд настолько, насколько у нормального не хатит никаких денег. Про "этническую" преступность можно и не упоминать (**). И это только суд! Который, кстати, не бывает независимым от власти. А государственные блага? У первого в очереди больше прав, чем у последнего. Тот, у кого связи, больше знает о своих правах, чем посторонний. Тот, кто по свойски подвизается в "системе", может пользоваться свободой, например, вещания во всю ее широту, остальные - внимают и давятся. Про "особые" социальные группы, специализирующиеся на иждивенчестве, можно не упоминать. Это блага. Раздача которых, кстати, тоже не бывает независимой от власти. А как насчет самого главного равенства - ЧС? Почему все "равноправные" платят неравные налоги? Разве право на ЧС связано с его количеством? Выходит степень государственного насилия - а налоги и есть самое первое государственное экономическое насилие - не равна для всех? Эти примеры иллюстрируют общий принцип: равенство, даже в самом узком смысле - перед законом - невозможно. Закон - это правило установленное насилием власти. Сама власть - неизбежно выше закона. Если рядовые прихлебатели у властного корыта почти ничем не отличаются от простых смертных, то чем выше - тем больше неизбежных привелегий и сложнее судебная процедура. Как простые смертные могут быть равны законодателям, судьям, дипломатам? Даже если отбросить власть, женщин и детей, есть категории мужчин, пользующихся такими же неизбежными благами - инвалиды, психически ненормальные, несовершеннолетние. Но все эти очевидные категории не идут ни в какое сравнение с закулисной либеральной властью - "элитой". При ближайшем рассмотрении только полностью бесплатный, да еще и "бессеребряный" суд способен уравнять бедного и богатого и это - единственное теоретически возможное равноправие, которое в силу своей утопичной внематериальности может играть только религиозную роль. Что же тогда такое государственное равноправие? Права, даруемые государством - не что иное как публичные блага, выдуманные и реальные. Если брать реальные - безопасность, правосудие, денежная политика - то их равное распределение в обществе невозможно до тех пор, пока есть власть - она всегда будет злоупотреблять ими. Выдуманные блага - типа охраны культуры или завоевания космоса - не что иное как дополнительные возможности для счастья, распределения которых поровну не бывает просто потому, что возможности одних - это всегда невозможности других. Раздача благ поровну - это не "равенство", а вариант "справедливости", удобный механизм деления, не более того. Но из удобства механизма не следует делать никаких далеко идущих выводов о его святости. К делению поровну все настолько привыкли, что даже не могут помыслить о другом равноправии. О том, которое получается, если бросать жребий. Потому что только жребий гарантирует истинное "равноправие" - математическое. Но и вне государства, равные права - фикция. Разве стороны подписывающие договор равноправны? Они равноправны только в той мере, какую сами добровольно приняли на себя. Включая возможность обратится в суд (т.е. к третьей стороне), где их конфликт будет рассмотрен гипотетически обьективно и непредвзято - в соответствии с этим же договором. "Равная" возможность такого обращения тоже не может претендовать на универсальную правовую или идеологическую норму. Это следствие любого добровольного сотрудничества - одинаковость морального положения сторон. Положения не "перед законом", а друг перед другом на момент заключения договора, этакая моральная одинаковость, идентичность, признать которую может только сам договор - и значит обладанием которой наслаждаются далеко не все. Равенство в противоположность этим высоким абстракциям предполагает меру - сравнение с возможностью измерить. Но что измеряется в моральном праве заключить договор? Такая (дее)способность или есть, или ее нет. Подмена моральной дееспособности равенством приводит к измерению и уравниванию. Моральная дееспособность - т.е. признание в субьекте свободного человека - то, что имеет субьект вне пресса власти. Внутри он имеет равенство. 2.3. Суть равенства Равенство - это такое же издевательство над человеком и разумом, как и неравенство - оба есть признаки властных, насильственных и следовательно несвободных отношений. На первый взгляд равенство, напротив, выглядит отсутствием властной иерархии. Однако это та же иерархия, только в профиль - иерархия одной плоскости, когда поверх голов есть нечто еще более равное - пресс власти. И права этого пресса - будь то само уравнивание или что угодно - уже никак не вписываются в получающееся "равенство". Уравнивание людей между собой - удобная абстракция, когда хочется порассуждать о свободе. Но возможно ли равенство теоретически? Мотив деятельности всякого общественного субьекта - развитие собственной уникальности, увеличение собственной полезности, наращивание собственной общественной, практической ценности (ибо моральное "равенство" не измеришь и не сьешь). Соответствено, практическая ценность возникает на фоне ценностей других людей, и одно из ее нынешних выражений - накопленная субьектом собственность. Если о "равной" личной свободе можно фантазировать сколько угодно, то равная ценность невозможна в принципе, ценность возможна только как неравная ценности другого. Ценность - это возвышение, а значит НЕ равенство. И если уж говорить о чем-то "естественном", будь то права или законы, то равенство - наиболее неестественная вещь. Именно отсюда проистекают все приведенные выше (и множество неприведенных) факты: люди всегда стремятся стать неравны друг другу - это фундаментальный закон жизни общества и жизни вообще. Равенство - это наибольшее возможное насилие над "природой" человека (***). Истинная свобода коррелируется не с равенством, а с независимостью: зависимость одного человеа от другого есть признак несвободы и насилия. Только зависимый человек будет чувствовать унижение - т.е. свой пониженный статус. Людям в "естественном" состоянии свойственно и подавлять, и пресмыкаться. Однако важно, чтобы эти свойства человеческой природы проявлялись независимо от принуждения, т.е. свободно. Человек должен иметь выбор. Независимость - это и возможность, и желание выбора. Свобода быть самим собой - в том числе возвышаться или подчиняться - это принципиальное отрицание любых форм уравнивания. А независимость в свою очередь коррелируется, с одной стороны - с полной информированностью, а с другой - с одинаковостью исходного положения до того как человек делает выбор, потому что все люди взаимозависимы и только одинаковость положения гарантирует отсутствие перекосов и следовательно зависимости. Равенство прямо противоречит свободе. Оно есть символ власти, стоящей над людьми, будь то бог, моральное государство, либеральная демократия или что-то еще. 2.4. Польза равенства Равенство не только характеризует либеральную власть, оно ее легитимирует. Любая иерархия - включая плоско-равноправную - лишь форма организации власти. Если свобода власть отрицает, то равенство - оправдывает: кто без власти будет всех уравнивать? И поэтому функция раздутого равенства - хоть и формальна, но исключительно важна и предназначена для широкого употребления в либеральном государстве. При постоянном насилии, равенство есть единственная гарантия справедливости - равномерного его распределения. Поэтому равенство - необходимый атрибут справедливого государства. Ну а поскольку именно равенство оказалось истинной основой либерального государства, в силу его природы все остальные священные права оказались благополучно забыты. И тут либерализм оказался на удивление гибок, покорно выгнувшись в нужном направлении и породив массу ветвей - на любой равномастный вкус. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить его многочисленные деноминации - по мастям пророков, - от крайне левого социалистического до крайне правого либертарианского. Несмотря на принципиальную разницу буквально во всем, их обьединяет одно - поклонение божеству "равноправия". Самым простым было отказаться от туманного понятия "свободы", что приобрело зримые очертания принуждения к счастью. Идеалом "свободного" человека стал человек не просто сытый и здоровый, но достигший внутреннего совершенства, раскрывший все грани личности, расцветший и запахший, что конечно потребовало обязательно равного доступа к питательным государственным сокам - образованию, здравоохранению, информации, работе, зарплате, досугу, пенсии и пр. и пр., независимо от его наклонностей и способностей. Так декларативная свобода превратилась в принудительное равенство возможностей. Расширившись во всех направлениях, бывшее куцее равноправие стало закономерным результатом победы свободы государства над свободой граждан. Везде, где у государства есть монопольная свобода, наступает вопиющая уравниловка. Уровень образования уравнивается на тупейших, медицины - на жирнейших, пособий - на ленивейших. В удушении свободы мы видим точку редкого совпадения интересов массы и власти. Беднота, а точнее относительно неимущие, коих всегда большинство в либеральной экономике, неизбежно понимает равенство как самый простой и понятный эквивалент ее исконного интереса - сокращения имущественного разрыва, называемого освобождением от угнетения, восстановлением справедливости и подобными вдохновляющими словами. Либеральная власть, призванная осчасливливать и освобождать, охотно подыгрывает в этом направлении. Постоянная подкормка одних за счет других с целью достижения недостижимого равенства становится одновременно и источником силы, и источником легитимности. То, чего не мог добиться коммунизм с его грубыми запретами, "освободизм" достигает плодотворным симбиозом власти и массы, основанным на общем интересе - равенстве, извращенном нужным образом. Часть 3. Цветок демократииЛиберальный рай воплотился в современной демократии - обществе равных политических, но не равных фактических прав. Как и сами естественные права, современная демократия была кабинетным изобретением. И уже этим она идет наперекор здравому смыслу, который подсказывает - общественные структуры не создаются кабинетным умом, они создаются творчески, активным опытом свободно действующих субьектов. Поэтому демократия была обречена выродится - и выродилась - в нечто другое. Творческое.3.1. Демократические противоречия Неотрывность либерализма от демократии - обьективный факт. Справедливости ради надо сказать, что некоторые из Святых Отцов догадывались, чем чревата равноправная демократия. Вместо демократии они предпочитали говорить о "народном суверенитете", благодушно полагая, что либерализованное население можно заставить подчиняться монархии или еще чему-то такому же одиозному. Разумеется не получилось. Равенство, оно и есть равенство. Можно сказать что демократия - это форма, тогда как либерализм - содержание этой грандиозной конструкции - общества свободы под властью государства, в которой и та, и другая сторона терзаются неотьемлемыми или, как сказали бы в свое время, антагонистическими противоречиями. С одной стороны мы имеем "свободных" людей, которые разрываются между личной свободой загребать выгоду и обещанным равенством с более успешным соседом. Причем виновато в этом неравенстве разумеется только государство, предоставившее соседу большую свободу фактических возможностей. Власть - это финальный арбитр, последнее средство, высшая нравственная инстанция и источник справедливости. Куда идти, если сосед никак не хочет уравниваться? С другой стороны мы имеем вездесущую власть, уравнивающую ограниченные блага. Постоянное уравнивание - прекрасное средство манипуляции и лавирования. Однако и у капитанов государственного корабля похожая головная боль - как примирить равенство со своей собственной свободой. Примиряются они еще хуже - чем ближе к штурвалу, тем больше неординарных людей - свободных и от примитивного равенства с кем бы то ни было, и от остатков морали. Если же мы посмотрим на всю грандиозную конструкцию в целом, то с этой, уже третьей стороны мы видим неизбежное противоречие между интересами самой власти и интересами подданных, которые она должна блюсти. Интерес власти, как впрочем и всех прочих - выгода, причем чем выше по ступенькам пирамиды - тем жестче борьба и своеобразней моральный климат. Эта истина была открыта как раз незадолго до озарения Святых Отцов итальянским специалистом по власти г-ном Макиавелли. Наличие власти рано или поздно ведет к неравенству - власть наживается на своих подданных и в этом вся ее сакрально-легитимная сущность. Таким образом идеальное средство манипуляции - равенство - власти в принципе противопоказано. Либерально-демократическая власть одновременно заинтересована и в равенстве, и в неравенстве. Однако мотив неравенства - скрытый, в отличии от его брата-близнеца. В результате власть становится коррумпирована не просто в силу неизбежной коррумпированности любой бюрократии или в силу неизбежного развращения любой власти, но в силу своей демократической природы. Монархическая, аристократическая, олигархическая и прочие власти брали, потому что таково было их право. Демократическая власть ворует, потому что брать открыто она не может. 3.2. Элита и управление Тайная пружина неравенства проявляет себя в появлении элиты - признака перезрелой, или как ее вежливо называют - либеральной демократии. Демократическая элита - это принципиально новая форма власти. Она состоит из неразрывного слияния двух элит - социальной и политической. Первая - та, которая получается из неизбежного неравенства. Это люди так или иначе считают себя достойными социального успеха. Но конечно в условиях государства "достойность" их успеха весьма сомнительна. Государство проникает во все поры общества и добиться успеха вне его невозможно. В этом заключается первая из причин неразрывности обеих составляющих элиты. Вторая - в том, что управление подданными невозможно без помощи как авторитета, так и особенно денег социальной элиты. Поэтому управляющая ее часть неизбежно "сотрудничает" с социальной (т.е. продается), а обе они неизбежно сливаются в нечто целое. Политическая элита - особый класс людей, использующие других в личных целях совершенно безвозмезно. Если предприниматели хоть что-то дают взамен своим работникам, то политики - только мечты. Лидеры, вожди и прочие поводыри находят себе применение там, где остальная паства добровольно подчиняется ради некой цели. Но если эта цель - личная выгода вождей, заставить людей подчиняться можно только насилием. Так и было устроено долиберальное общество. Родимое пятно насилия, подаренное Отцами Основателями либеральному обществу, переместилось в область психологии. Теперь люди подчиняются добровольно, но ради иной цели - выдуманной. Обман - и в политике, и в жизни - это насилие, но насилие не физическое, а психологическое, интеллектуальное или моральное. Политический обман интересен тем, что начиная с добровольного подчинения, люди в конце концов приходят к оправданию и физического насилия - к тем, кто не хочет подчиняться добровольно. Благо "управления" - это такое благо, которое потребляется только скопом. Потребность в управлении нельзя удовлетворить индивидуально. Законодательный водопад топит всех. Утаивание собственных интересов и показное руление государственным кораблем - две стороны бытия демократической власти. В этом нелегком плавании класс профессиональных рулевых опирается на профессиональный обман - идеологию. Идеология указывает цель. К какой же цели рулит либеральная элита? Называемая "ростом экономики", "уровнем жизни", "благосостоянием", а то и не дай бог "социальной справедливостью" - это все то же максимальное счастье максимальному числу людей, так удачно сформулированное либеральной псевдо-этикой. Удачное в том, что никак не связано с настоящей свободой. "Свобода" демоса - не что иное, как счастье максимального материального потребления, а, соответственно, максимальное счастье для всех - и к счастью для либерализма - не что иное, как... равенство! Ибо только абсолютное равенство способно дать каждому максимальное счастье: успех одного - это всегда поражение многих; богатство одного - бедность других. К несчастью для самой элиты, равенство нельзя напрямую использовать в качестве цели - пример коммунизма показал во что это выливается. Остается стимулировать экономику либо увеличивая госрасходы и тем накапливая госдолги, либо сокращая налоги и тем опять накапливая госдолги. Другими способами рождать экономические блага природа либеральную власть не осчастливила. И характерно, что крутясь в воронке равенства, шкиперы старательно оберегают и совершенствуют единственное властное благо - неформальный институт наследования, надежно воспроизводящий невидимые демократические сословия. 3.3. Расцвет либерализма Фиксированная цель, хоть и такая бессмысленная, не требует постоянного опошления идеологии Упрочение положения партии достигается расширением ее электоральной базы, т.е. как подкупом уже имеющихся избирателей, так и физическим наращиванием их численности, включая раздачу права голоса все новым слоям населения, а за их исчерпанием - все новым иммигрантам. Идеологи постоянно ищут причины, по которым апатичное население должно вовлекаться в борьбу. Так появляется "ожертвливание" - люди вдруг понимают, что их угнетают, обижают, эксплуатируют. Как результат новоявленная жертва должна идти и требовать защиты и помощи. Что служит моральной основой жертво-производства? Правильно, равенство. Жертвы "несправедливости" - это те, чье универсальное право на великое равенство нарушено. Идеологи с одной стороны, и соблазн государственных благ с другой, помогают осознать будущим меньшинствам их исконный классовый, сексуальный, культурный или любой другой ущемленный интерес. Интерес материализуется из ничего и служит основой легитимации власти - согласия жертв на делегирование своей свободы защитниками своих интересов. Свобода обменивается на равенство. Если выбор - это реальная свобода, то выборы - только символ. Проявляя на выборах свои "предпочтения" и вручая власти свою судьбу, подданные легитимируют собственное подчиненное положение. И чем выборы бессмысленней, чем партии схоже, тем этот символизм гротескней. Демократия и спектакль выборов - изощренный способ манипуляции косным, невежественным и завистливым большинством, помимо обаяшки вождя реагирующим лишь на яркие знаки, лозунги и девизы. Либерализм очень подходит для этой роли в силу своих внутренних противоречий, разобраться в которых не могут и сами идеологи, что позволяет каждой партии по мере сил углублять его в свою сторону, а самому либерализму добросовестно прислуживать любой из них. Живучесть либерализма кажется парадоксальной. Отгадка в том, что либерализм уже умер. Он стал общей идейной платформой любой лжи, давно потеряв какое либо реальное содержание. Кроме разумеется равенства - его единственной сути. 3.4. Апофеоз равенства Обслуживая политическую борьбу, либерализм выполняет важную, хоть и неочевидную задачу - он преобразует экономику в политику. Демократия - это теоретически диктатура большинства, при которой меньшинства - от расовых и культурных до профессиональных и отраслевых - трансформируются в группы лоббирования. Но откуда при всеобщем равенстве вообще появляются меньшинства? Равная раздача благ не предполагает непрерывной драки у кормушки. Однако пока есть общий руль, обильно смазанный общим бюджетом, будут и желающие подтолкнуть его в свою сторону. Что вынуждает остальных заняться тем же самым - и массовые экономические интересы, призванные в условиях свободы реализовываться в рамках рынка, в условиях либеральной демократии реализуются политически. А благо управления рынком превращается в проклятие всеобщего регулирования. Вовлекая массы в политику, соблазняя население новыми правами, воссоздавая необходимость в самой себе, власть вынуждена разрушать естественные структуры общества, что требует непрерывной идеологической работы - завертывания "равенства" во все новые обертки. Это и есть тайная пружина демократизации, эгалитаризма, толерантности, гуманизма, прав человека и остальных животных - всего того, что получается из понятия равенства, когда требуется найти ему новое применение. Все эти реинкарнации равенства внедряются по всему миру, движимые обьективной экспансией демократической власти. Власть никогда не останавливается на достигнутом, особенно демократическая, занятая постоянной борьбой. Противоречия политической системы заставляют элиту и расширять опорную избирательную базу, и укреплять рулевые политические институты. Класс жрецов равенства растет, порождая международные структуры, всемирную бюрократию и мировое правительство - новую либерально-демократическую знать. А равенство становится глобальным и абсолютно бессмысленным. В этом итоге заключается антагонистическая диалектика либеральной демократии, которая толкает ее развитие в сторону глобализации. Интересы демократической власти противоречат интересам не только любых коллективов, от народа до семьи, но собственного государства, и направлены на уравнивание самих государств - в экономике, культуре, правопорядке, а вслед за этим - и всех без исключения жителей земли, независимо от уровня культуры, развития или мозгов. Равенство не терпит границ. Оно требует массового общества, глобальной толпы. Но безграничная подвластная масса одновременно порождает бесконечную властную вертикаль. Расширение равенства усугубляет неравенство - демократическая власть все больше отдаляется от демоса. Она чувствует себя все более уверенно и властвует все более беззастенчиво. Она выстраивает межгосударственные структуры наследственной власти, обходящиеся уже без всяких выборов. Трудовые политические и финансовые династии знаменуют новую реальность - глобальную элитократию, основанную не на естественных законах и правах, а на тотальной лжи и сословной собственности. Часть 4. Гниение корнейРасползание равенства по всему свету - только его внешняя сторона. Есть и внутренняя. Равенство, как истинное божество, подчиняет себе все сферы отношений и влезает в самую душу человеку. Странно было бы иначе: общество - что отличает человека от животных у которых, как утверждают зоологи, нет души. Удивительно ли, что нынешняя эмоционально-личная сфера, все еще простирающаяся от государства до семьи, оказывается разрушена и обездушена?4.1. Коллектив и идентичность Понятие естественных - а значит абсолютных - прав плохо уживается с понятием коллектива. Долговременный коллектив есть синоним общности людей с одинаковыми нормами, правилами и законами. Если одна общность людей имеет законы отличные от другой - это разные коллективы. Обьединение их в один - очевидное насилие над их членами. Поэтому само выражение "универсальные права" внутренне противоречиво. Насильственная универсализация права обессмысливает понятие права как преграды насилию, а распространение универсального права на разные коллективы - понятие коллектива. Но поскольку коллектив - это все же пока обьективная реальность, то естественные законы и права, опирающиеся на коллектив-государство, автоматически превращаются в субьективную нереальность. Иными словами, в миф, ложь и идеологию. То же и с равенством. Как специфический метод построения иерархии, равенство возможно только в рамках некого коллектива. Иными словами неуместно распространять равенство за его пределы - всякая иерархия присуща своему коллективу. Если перевести этот коллективистский жаргон на нормальный государственный язык, то получится, что равны между собой только граждане одного государства (или юрисдикции) и эти граждане никак не могут сравняться с аналогичными гражданами другого. Хотя последние, в свою очередь, вполне могут быть равны между собой. И только если оба эти государства каким-то образом "сравнялись", они вправе распространить друг на друга взаимное равенство. Что требует надгосударственной иерархии, автоматически делающей государство анахронизмом. Всеобщее равенство означает единое право. Зачем тогда разные государства? Но и всякие мелкие коллективы тоже мешают полной победе равенства. Маленький коллектив граждан, который отделяется от большого, на самом деле делит людей на две части, и тех, кто остался снаружи, считает не равными тем, кто оказался внутри. Что разумеется с очевидностью вытекает из самого понятия "коллектив". Таким образом, всякий коллектив - будь то компания, семья или клуб - есть не что иное, как средство дискриминации. Но поскольку запретить коллективы невозможно, государству легче запретить им принимать тех, кого им хочется и заставить принимать всех, кто только пожелает. Что в свою очередь превращает борьбу с коллективом в непрерывную и всепоглощающую задачу. Ее успех подрывает многие базовые идентичности - национальные, расовые, культурные, религиозные. Идентичность - это всегда коллектив и всегда неравенство. Размывание культур, права иммигрантов, борьба с ксенофобией, расизмом и прочими пережитками средневековья - все это признаки постепенной победы равенства и естественных прав. Но если на минутку отвлечься от универсальных прав человека и представить взамен подлинную свободу, то именно вольная ассоциация людей по духу, привязанностям и пристрастиям могла бы сказать, хоть и несколько грубовато, кто с кем "идентичен", а кто от кого отличается. Даже если эта идентичность - не чета нынешним. 4.2. Индивидуализм и аморальность Полно-равный член общества без идентичности называется индивидом. Признание индивида основой общества, а его свободы - основой либеральной государственности, является очевидной оборотной стороной равенства. Индивидуализм вытекает из равенства сам собой, потому что всякие альтернативы индивиду - коллективы, стоящие над ним и навязывающие ему свои чуждые требования, при равенстве становятся невозможны. Только пока коллектив уравнен до полного исчезновения, равенству индивида ничего не угрожает. Однако коллектив индивидов уничтожить нельзя. Всегда имеется или государство, или любая другая высшая юрисдикция, обеспечивающая равенство прав. Этот самый большой коллектив разумеется недоброволен, разумеется стоит над индивидом и разумеется навязывает ему свои чуждые требования. Так что либеральный индивидуализм, несмотря на универсальные естественные права, оказывается призрачным - индивид может быть индивидом только в границах, отпущеных ему сверху. Ограниченным и свободе, и в правах, и в моральной автономии, и в культурной идентичности. И взамен нагруженным разнообразными государственными долгами. Человек, лишенный возможности обьединиться с близкими ему по духу, привязанностям и культуре в свой маленький уютный коллектив, замкнулся в себе. Единственным его коллективом стало государство. Но государство - это очень большой коллектив. Это такой коллектив, где личные связи между людьми пренебрежимо малы. А личные связи - это то единственное, что делает современного человека моральным, ибо религия его умерла, а этика ему незнакома. Только обитая в своем родном коллективе он превращается в кооператора, альтруиста и вообще благодетеля. Оказавшись в безликой толпе, он превращается в эгоиста, тем более что либерализм освободил его от угрызений совести, если они и были. Он начинает всегда и постоянно преследовать только личную выгоду. Ему становиться просто не с кем делиться. А поскольку демократическое государство теперь навязывает благо "управления" и вовлекает индивида в политическую борьбу, его огромные размеры в сочетании с аморальностью приводят к непобедимой коррупции и гниению. Конечно среди Детей Отцов немало проницательных людей, которые замечают последнее следствие равенства и даже всячески стараются его исправить. Так, они говорят о необходимости "гражданского общества", накоплении "социального капитала" и даже, прости господи, "коммунитаризме". Проблема в том, что замечая очевидное, они упорно не могут заметить все остальное. Да и хотят ли? 4.3. Физическое вымирание Но не в аморальности, как выяснила история, был самый важный недостаток либерального индивидуализма. В противоборстве с всевозможными коллективными угнетателями - от общины до тирании - потерялся самый важный коллектив, которому принадлежит свободный человек - семья. Между тем истинные естественные законы - выживания - требуют, чтобы человек не отделялся от коллектива. Моральная независимость индивида - дутая фикция, что особенно видно когда дело касается семьи. Самые важные моральные обязанности, святые долги и нравственные требования предьявляются индивиду в семье. Все эти императивы настолько серьезны, что заставляют сомневаться в самой возможности физического существования независимого индивида, и превращают его в нечто совершенно другое - половинку или даже еще меньшую часть настоящего целого - семейного "коллектива". Впрочем, по-человечески понять Святых Отцов можно. Женщина в их времена честно признавалась недочеловеком без всяких прав, и никому и в голову не могло придти, что она когда-нибудь захочет стать с человеком на равных. Г-н Локк, в частности, вполне разумно полагал, что жена должна принадлежать мужу. Свобода, как и насилие - не женская стезя. Женщины не заинтересованы в собственной иерархии, у них совсем другие заботы. Тем сложнее было Отцам предугадать практические последствия своей возвышенной веры. Кроме того, половой вопрос намного коварнее всех остальных - его и по сей день никто не может разрешить. Полагая, что все граждане имеют одинаковые права, современная либеральная мысль помогает вопросам собственности между самими людьми как бы исчезнуть из поля зрения. Вульгарное обладание друг другом, что есть суть семьи, никак не вписывается ни в одну парадигму частной собственности. Оно и не может вписаться. Сфера семьи лежит вне государства, права и товаро-денежных отношений. И никак не совмещается со схоластически равнобедренными "естественными" правами индивидов - надо либо вводить раздельные права для каждого пола, либо выводить из правового поля их обоих и вводить взамен семью, как правовую единицу. Увы, Святых Отцов сложные женские заботы не интересовали. Отцы либерализма пренебрегли женщиной, ее ценностью и особым статусом в коллективе. Женским вопросом пришлось заниматься их гораздо менее Святым Сыновьям, которые тупо уравняли женщин с мужчинами, попутно разрушили семью и лишили отцов возможности иметь внуков. Чем физически доказали ложность Великой Либеральной Идеи. 4.4. Идеальное общество Несчастный индивид, лишенный морали, идентичности, семьи, души, короче всего, кроме свободы бороться за свою выгоду, теряет и саму выгоду. Зачем она ему? Тем более, что выгода, вместе с прочей собственностью, уже давно и незаметно перетекла к тем, кто днем и ночью пекся о равных правах. Нет сомнения, что государственно-олигархическая власть достигнет полного успеха в своем глубоко моральном начинании. Равенство будет обеспечено. Это ничего, что индивиду некуда пойти, негде спать, нечего есть и незачем жить. У него есть свобода голосовать, а это главное. Либерализм не был бы либерализмом, если бы забыл о свободе. Это не преувеличение. Непробиваемая логика заключается в том, что равенство достигается только полным изьятием. Ибо чем сложнее общество, чем сложнее отношения, тем меньше равенства. А право на ЧС удовлетворить очень легко - достаточно иметь пару башмаков и пару перчаток - дабы не набить трудовые мозоли. Так что либерализм закономерно завершится полным успехом - рай на Земле обязательно будет построен! Как он будет выглядеть? Контуры либерального рая знакомы до боли всем, имевшим счастье очутиться в первой стране Советов. Индивид лишенный не только собственности, но и чести, совести и души, загнанный в лагерь-коллектив... и по-прежнему мечтающий о равенстве! Поэтому надлежит обязательно отдать должное еще одному Сыну Либералу, а точнее крипто-либералу - г-н Марксу, который в отличие от честно заблуждавшихся Святых Отцов, откровенно валял дурочка, подсовывая легковерным буржуазную мораль под видом ее "отрицания", а либеральную свободу под видном "истинной". Ибо в чем идеал коммунизма, этого "царства свободы"? В безудержном потреблении, в изобилии, когда есть "все", и только денег за ненадобностью нет. Коммунистический пасынок либерализма вел дело к утопической коммуне, где все общее, включая жен и детей. Вел, само собой, при помощи передового отряда прогрессоров, которые устанавливают долгожданный рай железной рукой. Это и есть истинный либерализм, где некоторые работают от зари до зари, не имея в собственности ничего лишнего, кроме жен. И денег тоже - ведь деньги нужны только при рынке, без коего довольно будет равного на всех пайка. Зато для передовых прогрессоров наступает иное, гораздо более равное равенство - бесконечных благ. Интересно, что, как установили умные люди, идеальная коммуна с идеальным равенством - то, с чего начиналось детство человечества. И не только в пещерах, но и в Древнем Египте и не менее Древнем Китае. И память об этом счастливом времени еще жива! Именно так коммунизм был в свое время введен в поле общественной мысли под видом "социалистических" утопий, а еще раньше - христианских сект. Коммунизм - всего лишь отсылка к общине. Без частной собственности, семьи и денег, зато с централизованным управлением, строгим надзором над каждой мелочью и прямо таки ослепительным равенством. Печально, если человечество закончит тем, с чего оно начало. Часть 5. Заключение5.1. РезюмеВот к каким последствиям приводит слепая вера. Либерализм создал дезинтегрированное, аморальное общество рабов, которые надеются на государство во всем, включая естественное воспроизводство. Либерализм добросовестно обслуживает новое политическое дворянство - жрецов равенства, сам подпитываясь властными соками. На пути к своему окончательному успеху - коммуне, либерализм вытеснил христианство и прочно занял его место. Новая религия равенства, словно устаревшая программа обслуживаемая тысячами наемных программистов, вся состоит из заплаток и прилепленых сбоку функций. Ядро безнадежно зависло. Либералам пора бы обновить Библию. Увы, новой религии пока не видно на горизонте, а возврат к истокам бессмысленен. Эгалитаризм явился закономерным результатом классического либерализма и все кабинетные попытки возродить последний в "идейно чистом" виде обречены закончиться им же. Уравнительное рабство вытекает из либерализма с закономерностью восхода солнца, как было освещено выше. Если резюмировать наши изыскания: 1. Естественные права никак не обоснованы и значит их интерпретация всегда возможна. Необоснованные естественые права однако требуют защиты государства. 2. Действующим моральным агентом является государство, поскольку индивид руководствуется только собственным интересом. Государство интерпретирует права, изгибая их в направлении собственного блага. 3. Тройка прав "жизнь, свобода и частная собственность" внутренне противоречива и требует постоянной балансировки. Балансировка равных, но несовместимых прав, возможна только на истинной моральной основе либерализма - равенства. 4. Государство, озабоченное равенством, вынужденно уравнивать все больше и все дальше. И чем больше требуется уравнивать, тем сильнее консолидируется государственный каток - властная верхушка. И конечно эта вездесущая верхушка, занятая распределением прав, неизбежно трансформирует равенство для всех в неравенство для себя лично, что было особенно хорошо видно в коммунистической версии либерализма. Коммунизм лишь успел наглядно продемонстрировать, чем все закончится, и тем несколько отложил неизбежный конец либерализма. Но он придет, если не будет найдена альтернатива. 5.2. А альтернатива? Идея личной свободы, как основа нового этапа развития общества, должна была по замыслу вести в правильном направлении - к устранению власти. Спасибо либерализму за превращение этой возможности в утопию. Возможно не стоит быть слишком требовательным к Святым Отцам. В их исторических условиях они сделали все, что могли. Их учение выглядит настолько ошибочным только если смотреть на него в ретроспективе, с высоты нашего горького пролета. Но оставим на минутку промахи Отцов и задумаемся - а были ли альтернативы? Как следовало бы определить в свое время равенство, чтоб оно не выросло в нынешнюю раковую опухоль? Устойчивая власть всегда опирается на ложь. Либеральная - использует фантазию естественных прав и химеру равенства. Любая альтернатива, если конечно она всерьез озабочена свободой, должна начать с отказа от лжи. Поэтому лучше всего вообще не искать замены фантазиям и химерам, а начать прямо с конца. Равенство, как и права - всего лишь социальная конструкция. Христианство равняло всех перед богом. Просвещение выбрало на место бога закон. Либералы придали закону обличие естественных прав. В принципе равенство логично рассматривать как альтернативу деспотии. Проблема случилась в интерпретации равенства. Закон "природы" и прочая мифология нас сегодня не могут устроить. Мы все знаем, что по "природе" человек - существо не просто социальное, а уникальное. Стоит только собраться кучке человеков вместе и организовать коллектив, как между ними начинается организационная суета, через некоторое время расставляющая каждого на свое место. Суета эта может вестись двумя основными путями - мордобоем или договором. Что в глубине души имели в виду Святые Отцы понятно: что мордобой - это не способ. Правда, договор они поняли однобоко - как взаимовыгодную торговлю. А это фикция, торговля - все тот же мордобой. И потому люди "равны" в одном единственном - в недопустимости любого мордобоя, хоть натурального, хоть виртуального. Отчего и насилие рынка, и насилие власти борющейся с рынком оказываются равно-недопустимыми, как их ни легитимизируй густой идеологической ложью. Помимо делигитимации власти, запрет насилия делает неправомочным и принуждение коллективом, а значит и благо "управления". Что логично - блага становятся благами только когда выбираются персонально и добровольно. Конечно запрет насилия вовсе не является таким уж "естественным", как нелепые естественные права. Но его по крайней мере можно обосновать дикостью и варварством. Так честно и сказать, без ссылок на Законы Природы: насилие неэтично и должно быть запрещено. И уже посвятить оставшееся время поискам соответствующей социальной структуры, действительно основанной на общественном договоре. Потому что и отказ от насилия, и уважение к чужой (а не только к частной) собственности - следствия только договора. Договор это и есть закон. Общество, человек, его разум и воля - источники законов, прав и публичных благ, а не природа, бог или выдумки кучки профессиональных идеологов. 5.3. Конец Впрочем, не стоит слишком увлекаться альтернативами. Способность разума справиться с собственной свободой до сих пор вызывает большие сомнения. Принципиально не решается вопрос, может ли идеология, любая, предложить что-либо иное, кроме разных версий ада на земле. Истинно Мудрые Отцы предпочитают не фантизировать, а наблюдать. Жаль только из этого ничего хорошего тоже обычно не получается. Человеку свойственно стремиться к свободе, но свойственна ли человеку сама свобода - еще вопрос. Общественные условия постоянно воссоздают ситуацию, когда она становится слишком тяжела для него. Условия превращают людей в паству, грядущую к свободе толпой, вслепую, вслед за очередным благообразным пастухом. Есть что-то грустно ироничное в том, что философия "освобождения" лишь воспроизвела ту же ситуацию ведомого стада. И есть что-то бесконечно отвратительное в том, что своей изощренной ложью она возвела управление стадом на небывалый доселе уровень. Что же дальше? Возможно, эпоха либерализма - закономерный период в истории человечества, сменивший насильственное неравенство, практиковавшееся с доисторических времен. Возможно, ее самая важная черта - вовлечение в политику на постоянной основе масс - окажется в ретроспективе необходимой предпосылкой для действительного общественного договора. Все возможно. Невозможно только равенство, слишком оно противоречит природе человека. Как и его кондовая коммунистическая разновидность, либеральное равенство с треском провалилось. Оно не продержалось и двухсот лет, меньше афинской демократии. Впереди неизбежно маячат новые потрясения и новое неравенство. Новые диктатуры, тирании и деспотии - новое средневековье, накапливающее в своих темных недрах необходимую для подлинной свободы массу самостоятельно думающих и действующих субьектов. И новое возрождение, сменяющее массовое равноправное общество - где всякая грязь разливается по поверхности и закрывает остальным свет, свободным - где величина личности и ее общественный статус отражают ее истинные достоинства, а не близость к власти и возможность насильственного накопления капитала. Ну а пока... помолимся, братие. ___________________ Примечания. (*) Естественное состояние рынка - мало богатых и много бедных, а демократии - когда решают как раз те, кого много. То, что им может дать свобода рынка, куда легче достигается принуждением. Кто вообще придумал, что чаяния бедных сводятся к свободе? Святая простота! Наивность либеральных мыслителей, слепо верящих в то, что зависть - это низкое чувство, которое можно вывести простыми доводами рассудка, просто бесподобна! Зависть - основа рынка, потому что бедность и богатство относительные категории. Важно не благополучие само по себе, а разница в оном. То, что абсолютно необходимо для рынка - абсолютно несовместимо с демократией. (**) Пример утомительных дебатов о расовом профилировании показывает, что даже эгалитарно-озабоченым обществам не под силу справится со здравым смыслом. На всех этапах судербной процедуры влияние расовой, национальной и религиозной принадлежности подсудимых играет неизбежную роль. 1. Установление роли в преступлении? Однозначно. Некоторые нац/расы более склонны к насилию. 2. Установление мотивов? Однозначно. Некоторым нац/расам свойственны специфические культурно-религиозные мотивы. 3. Вынесение вердикта? Менее заметно. Но некоторые нац/расы так исторически страдали, что рука не поднимается их наказывать. 4. Назначение наказания? Менее заметно. Но наказание служит еще и для предотвращения. Значит приходится учитывать вероятность повторения. Если же говорить о досудебном расследовании, то тут профилирование абсолютно необходимо. (***) Нынешняя утонченная трактовка социального равенства предполагает равенство "в каком-то одном аспекте", например, "равенства сторон в суде". В принципе, такая трактовка равенства - единственно возможная и единственно верная. Утонченное равенство действительно бывает. Например, утонченно можно считать, что добро равно злу, ибо и то, и другое - моральные категории. Как нетрудно заметить, такая трактовка с практической точки зрения абсолютно бессмысленна. Нет ничего практически полезного в чем можно уравнять мужчину, женщину, ребенка, инвалида, сумасшедшего и преступника. Все уравнивание вероятно сведется к равным абстрактным "желанию жить" и "стремлению к счастью". (****) Математическая реальность такова, что "управление" обществом путем голосования вообще не работает, если имеется больше двух альтернатив. Но и без математики ясно, что бесконечное многообразие интересов нереально гомоморфно отобразить в многообразие партий. Приходится пристраивать их в те партии, что уже есть, упрочивая статус последних как профессиональных рулевых и размывая все их идейные "особенности". Если Вы еще не отошли, то Вам полагается награда при жизни. Вот она - ссылка на тайные откровения интернета: Библия Либерала |
||
| ||
 |
|
| © Отец, Сын и Дух Святой |
|
|
|